имел бы право избирать консулов по своему усмотрению, из патрициев ли или
из плебеев, - в этом случае, по мнению патрициев, им пришлось бы де
делиться властью с плебеями, но попросту уступить всю ее толпе.
     (4) Вот почему в сенате с такой радостью встретили весть "о том, что
отпали ардеяне (у которых римляне беззаконным судейством отняли часть
земли), что вейяне разоряют пограничные земли, а вольски и эквы ропщут
из-за укрепления Верругины3: настолько война, даже безуспешная, была для
патрициев предпочтительней постыдного мира. (5) Приняв и преувеличив эти
известия, дабы шумом войны заглушить голоса трибунов, сенат постановил
произвести набор войска и готовиться к войне с еще большим, если возможно,
рвением, чем в консульство Тита Квинкция. (6) Тогда Гай Канулей произнес в
сенате речь: никаким запугиванием, сказал он, не отвлечь консулам плебеев
от помыслов о новых законах; покуда он жив, не бывать набору, прежде чем
плебеи не примут решение о том, что предложено им и его сотоварищами. Тут
же он созвал плебеев на сходку.

2. (1) Меж тем консулы настраивали сенат против трибунов, а трибуны - народ
против консулов. Безумство трибунов, говорили консулы, делается
нестерпимым: дальше некуда - в Городе разжигается больше войн, чем в чужих
землях. И виной тому - как народ, так и патриции, как трибуны, так и
консулы. (2) Что в государстве вознаграждается, то всегда быстро и
разрастается: так воспитываются добрые граждане и храбрые воины. (3) А в
Риме ничто не вознаграждается лучше, чем мятежи: они всегда приносили
уважение и почет всем и каждому. (4) Пусть поразмыслят сенаторы, в чем
состояло величие сословия, унаследованное ими от их отцов, таким ли они его
передадут своим сыновьям; и чем могут похваляться плебеи, говоря о своей
возросшей силе и славе. И этому нет и не будет конца, пока мятежи имеют
успех, а зачинщики мятежей в такой чести. (5) К чему клонит Канулей, и с
таким упорством? К тому, чтобы роды смешались в сброд, чтобы поколебался
чин общественных и частных птицегаданий, чтобы не осталось ничего не
испорченного, ничего беспримесного, чтобы с утратою всех различий никто не
знал бы уже ни себя, ни своих? (6) Что такое эти смешанные браки, как не
простое, словно у диких зверей, спаривание между патрициями и плебеями?
Чтобы появившийся. на свет не знал, чьей он крови, чьим причастен
святыням4, - полупатриций, полуплебей, сам с собой в разладе! (7) Но
недостаточным кажется смешать порядок божеский и человеческий:
подстрекатели черни уже рвутся к консульству! Сперва они. лишь произносили
речи, добиваясь того, чтобы одним из консулов был плебей5, а теперь уже
требуют и закона, согласно которому народ избирал бы консулов из патрициев,
из плебеев ли по своему произволу! Ясно, что избраны будут из плебеев
мятежнейшие и станут консулами Канулеи да Ицилии. (8) Да не попустит Юпитер
Всеблагой Величайший, чтобы власть, отмеченная царским величием, пала столь
низко! Лучше тысячу раз умереть, чем сносить такой позор. (9) Нет сомнения,
что наши предки, если бы могли предвидеть, что уступками не смягчат народ,
а лишь озлобят в его все более несправедливых притязаниях, с самого начала
решились бы на самую отчаянную борьбу, но не подчинили бы себя принятым
тогда законам. (10) Ведь как тогда уступили толпе с трибунатом, так
приходилось уступать и потом. (11) И этому нет конца: не могут ужиться в
одном государстве народные трибуны и сенаторы: либо сословье одних, либо
должность других должны перестать существовать; лучше поздно воспротивиться
наглости и безрассудству, чем никогда. (12) Неужто им дано сперва
безнаказанно сеять чреватые войною раздоры с соседями, а потом мешать
согражданам вооружаться и обороняться от тех, кого сами же и подстрекнули?
Только что не пригласив к нам неприятеля, они не дают собрать против него
ополчение, а Канулей даже смеет объявлять в сенате, что запретит набор
войска, (13) если сенаторы, словно побежденные, не утвердят его законы! Что
это, как не угроза предать отечество, дождаться нападения и сдаться? Кого
должны воодушевить эти призывы? Нет, не римлян, но вольсков, эквов, вейян.
(14) Уж не под водительством ли Канулея надеются они взойти на
капитолийские твердыни? Но если трибуны, отняв у патрициев их права и
величие, не лишили их также и мужества, то консулы готовы вести их прежде
против преступных сограждан, а потом уж против вооруженных врагов.

3. (1) Пока в сенате кипели такие страсти, Гай Канулей выступил в защиту
своих законов и против консулов с такою пространною речью: (2) "Я и прежде,
квириты, не раз замечал, как гнушаются вами патриции, считая вас
недостойными жить с ними в тех же самых стенах единого Города; теперь это
мне совершенно ясно - с такой яростью ополчились они на наши предложения,
(3) в которых нет ничего иного, кроме напоминания о том, что мы - их
сограждане и хоть разный у нас достаток, но отечество - то же самое.
Предлагаем же мы всего две вещи. (4) Первое: мы требуем право на законный
брак, которое обычно предоставляется и соседям, и чужеземцам6: ведь даже
побежденным врагам мы даруем право гражданства7, которое куда как важней.
(5) Второе: мы не требуем ничего нового, а лишь домогаемся того, что и так
уже принадлежит народу римскому, - права вверять власть тому, кому он сам
пожелает. (6) Почему же в ответ они подняли такую бурю, почему чуть ли не
нападают на меня в сенате, почему готовы дать волю рукам и осквернить
насилием освященный неприкосновенностью сан трибуна? (7) Если римскому
народу будет дано право свободно выбирать тех, кому хочет он вверить
консульские полномочия, и плебей, достойный высшей, самой высокой
должности, не будет лишен надежды ее получить, то неужели не устоит Город?
Да разве вопрос, „не быть ли плебею консулом", равнозначен тому, как если
бы в консулы предлагался раб или отпущенник8? (8) Чувствуете ли вы теперь,
каково их к вам презрение? Будь это возможно, они отняли бы у вас и вашу
долю дневного света; их бесит уже то, что вы дышите, что подаете голос, что
имеете человеческий облик, (9) и вот - боги милостивые - они объявляют, что
нечестиво делать плебея консулом. Так вы думаете, мы, не имея доступа ни к
фастам, ни к записям понтификов9, не ведаем и того, что знает любой
чужеземец? Что когда-то консулы сменили у власти царей, что права их и
власть не больше, чем некогда царские? (10) Или вы сомневаетесь в том, что
когда-то по воле народа и утверждению сената царствовал в Риме Нума
Помпилий, не только не патриций, но даже и не римлянин, а пришелец из
сабинской земли? (11) Ну а Луций Тарквиний, объявленный царем при живых
наследниках Анка, - он ведь не только не римлянин, и даже не италиец, а
поселившийся в Тарквиниях сын коринфянина Демарата. (12) И разве Сервий
Туллий, сын пленной корникуланки, не природной доблестью одержал царскую
власть: его матерью ведь была рабыня, а отцом, стало быть, никто. А что
говорить о Тите Тации Сабине, с которым сам Ромул, отец нашего Города,
разделил царскую власть? (13) Только так, не отталкивая спесиво никого, в
ком блеснула доблесть, и смог подняться в своем величии Рим. Вам теперь