консул Гай Семпроний начал сражение, было ли войско обеспечено
подкреплением, было ли вообще что-нибудь позволяющее судить о нем как о
хорошо справившемся с должностью и не сам ли ты после разгрома римских
легионов приказал всадникам спешиться и тем выправил ход боя? (7) А когда
ваш отряд оказался отрезанным от остального войска, подошел ли к вам
консул, или он выслал тебе и твоим всадникам подкрепление? (8) И наконец,
получил ли ты подкрепление на следующий день, или же вы с отрядом
прорвались к лагерю благодаря собственному мужеству? Нашел ли ты в лагере
консула и войско, или лагерь был оставлен, а раненые воины брошены? (9)
Теперь, во имя твоего мужеста и верности, а только они и спасли государство
в этой войне, отвечай! Скажи, наконец, и о том, где теперь Гай Семпроний,
где легионы? Ты оставил консула и войско или это они бросили тебя?
Побеждены мы в конце концов или победили?"

41. (1) Говорят, ответная речь Темпания была безыскусна и по-солдатски
строга, в ней не было ни тщеславия, ни злорадства из-за чужих преступлений.
(2) Не ему, воину, сказал он, судить о том, насколько сведущ в военном деле
Гай Семпроний, его полководец: это решали римляне, когда избирали его
консулом. (3) Пусть поэтому его не спрашивают ни о полководческом опыте, ни
о достоинствах консула, пусть размышляют об этом другие великие умы и такие
же дарования (4). Но о том, что сам видел, он сказать может. А видел он,
пока отряд еще не был отрезан, что консул сражается в первых рядах, ободряя
своих, что он снует среди римских знамен и вражеских стрел. (5) А потом они
потеряли друг друга из виду, но по ударам и крикам он заключил, что бой
затянулся до самой ночи, и вполне уверен, что к удерживаемому им холму
консул не смог прорваться из-за многочисленности неприятеля. (6) Где
находится войско, он не знает, но полагает, что, как и сам он, когда
положение сделалось угрожающим, спрятался с отрядом в хорошо защищенном
месте, так и консул, чтобы сохранить войско, стал лагерем в более
безопасном месте. (7) Он не верит, чтобы у вольсков дела обстояли лучше,
чем у римлян. Та роковая ночь вызвала всеобщую сумятицу у тех и других. Он
просил, чтобы его, изнуренного ратным трудом и ранами, не задерживали, и
был отпущен с большими почестями, воздаваемыми ему за скромность не в
меньшей мере, чем за отвагу. (8) Тем временем консул подходил уже по
Лабиканской дороге к храму Спокойствия91. Из города туда выслали вьючных
животных с повозками, чтобы забрать войско, силы которого после сражения и
ночного перехода были на исходе. (9) Вскоре после этого в Рим вошел консул,
который столь же рьяно отводил от себя вину, сколь воздавал заслуженную
хвалу Темпанию. (10) Огорченные скверным ведением войны и разгневанные на
полководцев, граждане судили Марка Постумия, который в войне с Вейями был
военным трибуном с консульской властью, и оштрафовали его на десять тысяч
тяжелых ассов92. Его сотоварища Тита Квинкция, сваливавшего на него, уже
осужденного, всю вину за случившееся, трибы оправдали, памятуя об его
удачах в бытность консулом в войне против вольсков под предводительством
диктатора Постумия Туберта и легатом под Фиденами при другом диктаторе,
Мамерке Эмилии. Говорят, его выручила память об его отце, Цинциннате,
человеке, чтимом всеми, и Капитолин Квинкций93 на закате дней слезно молил
судей о том, чтобы ему не пришлось доставлять Цинциннату столь печальное
известие94.

42. (1) Плебеи заочно избрали народными трибунами Секста Темпания, Марка
Азеллия, Тита Антистия и Тита Спурилия, которых всадники по совету Темпания
сделали своими центурионами95. (2) А сенат, так как из-за ненависти к
Семпроним ненавистно было и консульское звание, приказал избрать военных
трибунов с консульской властью. Ими стали Луций Манлий Капитолин, Квинт
Антоний Меренда и Луций Папирий Мугиллан [422 г.]. (3) В самом начале года
народный трибун Луций Гортензий призвал прошлогоднего консула Гая Семпрония
на суд. Когда же четверо других трибунов на глазах у римского народа стали
просить Гортензия не преследовать их ни в чем не повинного полководца,
которого можно упрекнуть лишь в неудаче, он рассердился, (4) потому что
увидел в этом попытку испытать его твердость, а также расчет не на мольбы
трибунов, которые казались ему показными, а на их действенное
вмешательство. (5) Тогда он для начала обратился к Семпронию, вопрошая, где
же его патрицианская гордость, где твердость духа, где уверенность в
невиновности, как же это консул прячется под сенью трибунской власти. (6) А
потом, повернувшись к трибунам, спросил: "А что будете делать вы, если я
подведу его под приговор? Лишите народ его прав и упраздните трибунскую
власть?" (7) Когда же трибуны заявили, что и Семпроний и все остальные
подчинены высшей власти римского народа, что они не хотят и не могут
упразднить принадлежащую народу судебную власть, но, что если мольбы их за
полководца, которого почитали они как отца, не подействуют, они, как и он,
сменят одежду96, тогда Гортензий ответил: (8) "Римский народ не увидит
своих трибунов опозоренными. И если Гай Семпроний за время своей службы
сделался так дорог воинам, я не задерживаю его более". (9) И плебеям и
патрициям пришлась по душе не столько преданность четырех трибунов, сколько
доступность Гортензия справедливым мольбам.
     Удача не благоволила более эквам, присвоившим сомнительный успех
вольсков.

43. (1) В следующем году [421 г.], в консульство Нумерия Фабия Вибулана и
Тита Квинкция Капитолина, сына Капитолина, когда войском по жребию
командовал Фабий, не случилось ничего достойного упоминания. (2) Эквы,
выставившие было свое робкое воинство, постыдно бежали, и большой чести
консулу в том не было. В триумфе ему отказали, но все же, за то что он
загладил позор Семпрониева поражения, позволили вступить в город с
овацией97.
     (3) Но, чем меньших, против опасения, усилий потребовала война, тем
неожиданней оказалась среди этой безмятежности распря между патрициями и
плебеями, возникшая из-за удвоения числа квесторов98. (4) Когда это
предложение - избирать, кроме двух городских квесторов, еще двоих в помощь
консулам для ведения войны - было внесено консулами в сенат, где получило
полное одобрение, народные трибуны стали бороться за то, чтобы часть
квесторов - а в те времена в квесторы избирались только патриции - была из
плебеев. (5) Поначалу и консулы и сенаторы всячески противодействовали этим
стараниям, а потом уступили, согласившись на то, чтобы квесторов, как и
военных трибунов с консульской властью, народ выбирал свободно из патрициев
и плебеев, но эта уступка ничего не дала, и тогда они вовсе отказались от
замысла увеличить число квесторов. (6) Но от него не отказались народные
трибуны, и вот уже стали раздаваться новые предложения, сулившие смуту;
среди них - закон о разделе земли. (7) Из-за этих волнений сенат предпочел