избрать консулов, а не военных трибунов, но так как трибуны возражали - они
даже не давали сенаторам собраться, - сенатское постановление принято не
было и в государстве - не без упорной борьбы - возникло междуцарствие.
     (8) Так как большая часть следующего года [420 г.] была потрачена на
борьбу новых народных трибунов со сменяющими друг друга интеррексами, в
ходе которой трибуны либо мешали сенаторам собраться для передачи власти
очередному интеррексу, либо чинили помехи последнему, чтобы он не вносил
сенатского постановления об избрании консулов, (9) то в конце концов Луций
Папирий Мугиллан, в свою очередь ставший интеррексом, в укор и сенаторам, и
народным трибунам напомнил, что заброшенное людьми государство еще не пало
лишь благодаря промыслу и попеченью богов, да еще потому, что с вейянами
перемирие, а эквы медлят. (10) Может, они хотят, чтобы государство, не
обеспеченное властью патрициев, чуть грянет первая гроза, было уничтожено?
Может, не надо набирать войско, а набранному войску не нужен полководец?
Или внутренней войною они собираются предотвратить войну с неприятелем?
(11) Если так пойдет дело, то и боги будут не в силах спасти государство
римлян. Отчего бы, отбросив крайности, не добиться взаимного согласия,
уважающего права обеих сторон: (12) пусть патриции не возражают против
военных трибунов с консульской властью, а народные трибуны не вмешиваются в
назначение четырех квесторов на основании свободного народного голосования,
без различий сословий.

44. (1) Сначала состоялись выборы военных трибунов с консульской властью.
Ими стали одни патриции: Луций Квинкций Цинциннат в третий раз, Луций Фурий
Медуллин во второй, Марк Манлий и Авл Семпроний Атратин. (2) Выборами
квесторов ведал этот последний, а среди нескольких плебеев, домогавшихся
этой должности, был сын народного трибуна Антистия и брат другого народного
трибуна, Секста Помпилия, которым, однако, не помогли ни могущество, ни
поддержка при голосовании: им предпочли знатных, тех, чьих отцов и дедов
видели консулами. (3) Все народные трибуны пришли в ярость, а более всех -
Помпилий с Антистием, задетые тем, что отвергли их родичей. (4) Да что же
это такое? Разве они не оказывали благодеяний, разве не терпели
несправедливости от патрициев, разве теперь наконец не дано им пользоваться
правами, которые были отняты. Так почему же не только в военные трибуны, но
и в квесторы не был избран никто из плебеев? (5) Значит, ничего не стоят
мольбы отца за сына, брата за брата - народных трибунов, чья власть
священна и учреждена для защиты свободы? В этих выборах, говорили они, был
какой-то обман, а Семпроний выказал больше ловкости, чем честности. Именно
его несправедливость, жаловались они, и привела к тому, что их люди не
прошли на должности. (6) А так как напасть на него самого, защищенного как
невиновностью, так и занимаемой должностью, они не могли, то и направили
гнев свой на Гая Семпрония, двоюродного брата Атратина, и с помощью трибуна
Марка Канулея вызвали его на суд за поражение в войне с вольсками. (7)
Одновременно теми же трибунами в сенате был поднят вопрос о разделе земли,
чему всегда решительно противился Гай Семпроний - обстоятельство, которое и
было взято в расчет,- ибо, сними он свои возражения, и у патрициев пропало
бы к нему всякое доверие, а если бы он стал упорствовать в преддверии суда,
то восстановил бы против себя плебеев. (8) Семпроний предпочел обречь себя
ненависти противников, пострадать самому, но не нанести ущерб государству.
(9) Он твердо стоял на том, чтобы ни в чем не попустительствовать трем
трибунам: ими движет не столько желание добиться земли для плебеев, сколько
ненависть к нему, Семпронию, а у него достанет мужества преодолеть эти
напасти, лишь бы только сенату не приходилось, щадя его одного, наносить
ущерб всему обществу. (10) Ни разу не потеряв присутствия духа, он сам,
когда настал день суда, провел свою защиту, но все старания патрициев не
смогли утихомирить народ, и Семпрония присудили к пене в пятнадцать тысяч
ассов.
     (11) В том же году от обвинения в нарушении целомудрия защищалась
неповинная в этом преступлении весталка Постумия, сильное подозрение против
которой внушили изысканность нарядов и слишком независимый для девушки
нрав. (12) Оправданная после отсрочки в рассмотрении дела99, она получила
от великого понтифика предписание воздерживаться от развлечений, выглядеть
не миловидной, но благочестивой. В том же году кампанцы захватили Кумы,
город, до тех пор принадлежавший грекам100.
     (13) На следующий год военными трибунами с консульской властью стали
Агриппа Менений Ланат, Публий Лукреций Триципитин и Спурий Навтий Рутил
[419 г.].

45. (1) Этот год благодаря счастью народа римского оказался отмечен лишь
грозной опасностью, а не бедствием. Рабы сговорились поджечь Город в разных
местах, чтобы, пока повсюду народ будет занят спасением своих жилищ,
захватить силой оружия Крепость и Капитолий. (2) Осуществление преступного
замысла предотвратил Юпитер: схваченные по доносу двоих рабов, преступники
были казнены. А доносчикам отсчитали в казначействе по десять тяжелых ассов
- целое состояние по тем временам! - и дали в награду свободу.
     (3) Затем эквы снова принялись готовиться к войне, причем из самых
достоверных источников в Риме стало известно о том, что в союзе со старым
врагом выступит новый - Лабики101. (4) В Риме уже привыкли к тому, что с
эквами приходится воевать чуть ли не каждый год, когда же отправили послов
в Лабики, то получили двусмысленный ответ, из которого явствовало, что они
пока к войне не готовятся, но мир не будет долгим. Поэтому тускуланцам было
поручено следить за тем, как бы в Лабиках не созрела угроза новой войны.
(5) На следующий год [418 г.] к военным трибунам с консульской властью -
Луцию Сергию Фиденату, Марку Папирию Мугиллану и Гаю Сервилию, сыну Приска,
в чье диктаторство были взяты Фидены,- явились послы из Тускула. (6) Они
сообщили, что жители Лабик взялись за оружие и, опустошив совместно с
войском эквов тускуланские земли, стали лагерем на Альгиде. (7) Тотчас
Лабикам объявлена была война, но, когда сенат постановил, что воевать
отправятся двое трибунов, а один возьмет на себя попечение о внутренних
делах Рима, между трибунами вдруг вспыхнула ссора: каждый считал себя
превосходным полководцем, а заботу о Городе - неблагодарным, не приносящим
славы поручением. (8) Пока сенаторы с изумлением глядели на эту
непристойную ссору, Квинт Сервилий заявил, что если им не стыдно ни перед
сенатом, ни перед государством, то он прекратит этот спор отеческой
властью: "Мой сын, без жребия, останется начальствовать Городом. Пусть
только те, кто просится на войну, ведут ее осмотрительнее и согласнее, чем
ее домогаются".

46. (1) Было решено набирать войско не из всего народа, а из десяти
триб102, на которые выпал жребий. Набранных воинов двое военных трибунов