лагере, что народные трибуны станут топтать государство так, будто оно
побеждено ими. (5) И вот тогда, посовещавшись предварительно между собой, в
сенат неожиданно явились те, кто по цензу принадлежал к всадникам, но кому
не были назначены лошади от казны. Получив дозволение говорить, они
заявили, что стремятся служить государству и готовы приобрести коней за
свой счет16. (6) Сенат не пожалел слов, дабы выразить им благодарность.
Когда об этом стало известно на форуме и в Городе, к курии внезапно
сбежались плебеи. (7) Они говорили, что и тем, кому положено служить
пешими, пора записаться в войско и порадеть государству, отбросив
заведенный порядок набора. Пусть их ведут под Вейи или вообще куда будет
необходимо. Они ручаются, что из-под Вей вернутся не раньше, чем вражеский
город будет взят. (8) Тут уже сенаторам еле удалось совладать с бившим
через край ликованием. (9) Если просьба всадников была передана на
рассмотрение должностных лиц, а их самих приказано благодарить, то теперь
ни плебеев не стали приглашать в курию, дабы выслушать ответ, ни сенаторы
не в силах были оставаться в ее стенах. (10) С возвышения каждый из них от
себя обращался к собравшейся на Комиции толпе, словами и жестами выражая
радость, овладевшую государством, уверял, что проявленное сегодня согласие
делает Рим блаженным, неодолимым, вечным, восхвалял всадников, восхвалял
народ и сам сегодняшний день, признавал, что готовностью к примирению и
великодушием они превзошли сенат. (11) То у сенаторов, то у плебеев
выступали на глазах слезы радости. Но вот сенаторов призвали обратно в
курию, (12) где и было принято постановление, обязывавшее военных трибунов
поблагодарить на сходке и конных и пеших воинов и передать им, что сенат
всегда будет помнить об их любви к родине, но считает все же необходимым
всем тем, кто вызвался добровольно служить вне положенного срока, заплатить
причитающееся им жалованье. Определенная сумма была назначена и
всадникам17, (13) которые именно тогда впервые стали проходить службу со
своими собственными конями. Это добровольческое войско, будучи приведено
под Вейи, не только восстановило уничтоженные осадные сооружения, но даже
возвело новые. Продовольствие из Города стали подвозить с еще большим
тщанием, нежели раньше, дабы столь достойное войско не испытывало ни в чем
недостатка.

8. (1) На следующий год [402 г.] военными трибунами с консульской властью
стали Гай Сервилий Агала в третий раз, Квинт Сервилий, Луций Вергиний,
Квинт Сульпиций, Авл Манлий во второй раз, Марк Сергий во второй раз. (2)
При этих трибунах, в то время как все помыслы сосредоточились на войне с
вейянами, оказавшаяся в небрежении Анксурская крепость была внезапно
захвачена из-за предательства городской стражи. Дело в том, что многие из
войска получили там отпуск, а в город, наоборот, было допущено много
вольских купцов. (3) Воинов там погибло не много, ибо римляне усвоили
манеру обозных слуг, и все, за исключением больных, разбрелись торговать по
деревням и соседним городам. (4) В Вейях, к которым в то время были
обращены общие помыслы, дела шли не лучше: с одной стороны, римские
полководцы пылали гневом друг на друга больше, чем на врага, а с другой -
война разгорелась еще сильнее из-за внезапного появления капенцев и
фалисков18. (5) Две эти этрусские общины, будучи расположены по соседству,
считали, что после разгрома Вей настанет их очередь; (6) фалиски же имели и
свои причины для враждебности: они уже раньше ввязались в фиденскую
войну19. Обменявшись послами и взаимно связав друг друга клятвами, они
внезапно явились с войсками к Вейям. (7) Случилось так, что римский лагерь
подвергся нападению с той стороны, где командовал военный трибун Марк
Сергий. Римляне пришли в неописуемый ужас, думая, будто целая Этрурия
пробудилась, снялась с мест и всей громадой обрушилась на них. Так же
решили запертые в своем городе вейяне, и это подтолкнуло их к немедленным
действиям. (8) Римский лагерь подвергся нападению с обеих сторон, воины
метались, перенося боевые знамена то туда, то сюда, и в результате не
удалось ни вейян удержать в их стенах, ни свои собственные отстоять от
врага, наседавшего извне. (9) Оставалось лишь надеяться, что подоспеет
помощь из главного лагеря и тогда одни легионы смогли бы противостоять
капенцам и фалискам, а другие вылазке горожан. Но главным лагерем
командовал Вергиний, ненавидевший Сергия и сам ненавистный ему. (10) Зная,
что почти все бастионы пали, укрепления взяты и враг наступает с обеих
сторон, он привел своих воинов в боевую готовность, но продолжал держать их
в лагере, твердя, что, если появится нужда в подмоге, другой трибун пошлет
за ней. (11) Упрямство одного не уступало заносчивости другого. Сергий
предпочел потерпеть поражение от врага, чем победить вместе с
соотечественником, лишь бы не показалось, что он одалживается у недруга.
(12) Воины несли потери в окружении, пока наконец не покинули укрепления;
немногие устремились в главный лагерь, а большинство, в том числе и сам
Сергий, - в Рим. Поскольку там он перекладывал всю вину на Вергиния, решено
было вызвать того из лагеря, возложив в его отсутствие командование на
легатов. (13) Затем дело слушалось в сенате, где товарищи по должности
наперебой поносили друг друга. Среди сенаторов лишь немногие защищали
интересы государства, большинство стояло за одного или за другого из
противников в зависимости от личной привязанности или признательности.

9. (1) Знатнейшие сенаторы считали, что не важно, вина ли командующих или
их злополучие послужило причиной столь позорного поражения. Они требовали
не дожидаться срока, установленного законом для созыва народного собрания,
и немедленно избрать новых военных трибунов, которые вступили бы в
должность на октябрьские календы20. (2) Это предложение было поддержано,
согласилось с ним и большинство народных трибунов. (3) Одни лишь Сергий с
Вергинием - те самые, которые и навлекли гнев сената на должностных лиц
этого года,- сначала стали молить избавить их от бесчестья, а потом
выступили против этого сенатского постановления, заявив, что не оставят
должности до декабрьских ид - дня, когда новые магистраты торжественно
вступают в свои полномочия. (4) Между тем народные трибуны, поневоле
молчавшие, пока среди граждан царило согласие, а в государстве -
благополучие, теперь, сразу распалившись яростью, начали грозить военным
трибунам, что, если те не подчинятся воле сената, они прикажут заточить их.
(5) Тогда военный трибун Гай Сервилий Агала сказал: "Что до вас, народные
трибуны, я с удовольствием проверил бы на себе, решитесь ли вы привести в
исполнение свои угрозы, или в вас еще меньше дерзости, чем в них
законности. Но нечестиво восставать против власти сената. (6) Так что не
пытайтесь выискивать в наших спорах местечко, куда побольнее ударить.
Коллеги же мои пусть выполнят решение сената, а коли станут они
упорствовать, я тотчас же назначаю диктатора, и уж он-то заставит их уйти с
должности". (7) Эта речь встретила всеобщее одобрение, и сенаторы