не спросили совета в таком важном деле. Теперь же их понуждают отказаться
уже собственные интересы: (8) в этой области Этрурии38 осела большая часть
невиданного племени; эти новые поселенцы - галлы, с которыми нет ни
прочного мира, ни открытой войны. (9) Тем не менее, принимая во внимание
кровные узы, славное имя и нынешние несчастья соплеменников, этруски готовы
помочь им, не препятствуя добровольцам из своей молодежи отправиться на
вейскую войну.
     (10) В Риме разнеслась молва, будто вражеские ряды пополнились
множеством добровольцев, и внутренние раздоры, как это обычно и бывает,
отступили перед лицом общего страха.

18. (1) Прерогативные центурии39 с одобрения патрициев избрали военным
трибуном Публия Лициния Кальва, хоть он этого и не домогался. Умеренность
сего мужа была испытана во время первого прохождения им этой должности;
кроме того, он был уже очень стар. (2) Да и вообще стало ясно, что
переизбранными окажутся все члены прошлогодней коллегии: Луций Тициний,
Квинт Манлий, Публий Мэний, Гней Генуций, Луций Ацилий [396 г.]. Прежде чем
трибы в соответствии с законом стали называть имена избранных, Публий
Лициний Кальв с разрешения интеррекса произнес такую речь: (3) "Квириты!
Памятуя о последнем прохождении нами этой должности, вы, как я вижу, и на
будущий год хотите сохранить столь необходимое нам теперь единство. (4)
Однако мои сотоварищи с прошлых выборов не изменились и даже стали
достойнее благодаря приобретенному опыту, а меня вы видите уже не прежним.
От меня осталась лишь тень да имя Публия Лициния: сила покинула члены,
острота зрения и слуха притупилась, память ослабла, бодрость духа сникла".
(5) Взяв за руку своего сына, он продолжал: "Вот вам юноша, являющий собою
образ и подобие того, кого вы некогда первым из плебеев произвели в военные
трибуны. Я воспитал его - вручаю и посвящаю его теперь государству, чтобы
он заменил меня. Мне эта должность была предоставлена помимо моего желания,
он же домогается ее - так пусть же она ему и будет поручена. Присовокупляю
к его соискательству свои за него просьбы". (6) Просьба отца была уважена,
а его сын Публий Лициний объявлен военным трибуном с консульской властью
вместе с теми, кого мы перечислили выше.
     (7) Трибуны Тициний и Генуций отправились против фалисков и капенцев.
Поскольку они вели войну, руководствуясь более порывом, нежели разумом, то
и попали в засаду. (8) Генуций искупил свою опрометчивость достойной
гибелью, сражаясь впереди всех и пав одним из первых, Тицинию же удалось
собрать на высоком холме часть бежавших в панике воинов и восстановить
боевой порядок, но он так и не решился вновь встретиться с противником на
открытом месте. (9) Не столько страшны были жертвы, сколько позор, но
именно он чуть не привел к тяжкому поражению. Ужас охватил не только Рим,
куда эта весть докатилась сильно преувеличенной, но также и лагерь под
Вейями. (10) Когда там распространился слух, будто полководцы и войско
перебиты, а победоносные капенец с фалиском и всей этрусской молодежью уже
рядом, воинов едва удалось удержать от бегства. (11) А в Риме паника была
еще больше: там все решили, что лагерь уже взят и враги уже движутся на
Город злобной ордой. Люди сбегались к стенам; матроны, которых всеобщий
страх выгнал из дому, молились в храмах; (12) они заклинали богов отвратить
погибель от жилищ, капищ и стен римских, умоляя перенести этот ужас на Вейи
и обещая возобновить священнодействия по обряду и уважать предзнаменования.

19. (1) Но уже снова были устроены Латинские игры, уже вода из Альбанского
озера была выпущена на поля - и вот рок навис над Вейями40. (2) А
полководцем, которому судьбой было предназначено разрушить этот город и
спасти родину, стал Марк Фурий Камилл41. Объявленный диктатором, он
назначил начальником конницы Публия Корнелия Сципиона.
     (3) С переменой полководца все внезапно переменилось: у людей
появились новые надежды, новое мужество; казалось, что у Города - новое
счастье (4). Прежде всего Камилл по законам военного времени казнил всех,
кто во время паники бежал от Вей, и добился того, что противник перестал
быть самой страшной грозой для воина. Затем диктатор назначил на
определенный день набор, а сам между тем отправился к Вейям для укрепления
воинского духа. (5) Вернувшись в Рим, он набрал новое войско, причем никто
не уклонялся от повинности. Собралась также и молодежь из чужих земель - от
латинов и герников, предлагая помощь в этой войне. (6) Диктатор обратился к
ним в сенате с благодарственными словами и, поскольку все уже было готово к
походу, объявил, что, согласно сенатскому постановлению, после взятия Вей
будут устроены Великие игры и освящен обновленный храм Матери Матуты42,
который был в свое время основан царем Сервием Туллием.
     (7) Когда диктатор с войском тронулся из города, его провожали даже не
с упованием на успех, а с полной уверенностью в победе. Глубоко все обдумав
и рассчитав, он первым делом завязал бой с фалисками и капенцами на
непетской земле43. (8) Как это обычно случается, расчету сопутствовала
удача: диктатор не только разгромил врага в сражении, но выгнал из его
собственного лагеря и овладел громадной добычей. Большая ее часть была
отдана квестору, воинам же досталось куда меньше. (9) Оттуда Камилл повел
армию к Вейям и возвел там дополнительные укрепления. Между городской
стеной и валом нередко вспыхивали случайные стычки с неприятелем - диктатор
запретил их, распорядившись, чтобы никто не вступал в бой самовольно. Воины
были брошены на осадные работы. (10) Самая тяжелая и изнурительная из них
состояла в сооружении подземного хода44 во вражескую крепость. (11) Чтобы и
работа не прерывалась, и люди не изнемогали от длительного пребывания под
землей, Камилл разбил землекопов на шесть команд. Работа велась
круглосуточно, в шесть смен, днем и ночью, и закончилась не прежде, чем
путь в крепость был открыт.

20. (1) Диктатор видел, что победа уже у него в руках, и тут им овладело
беспокойство: после взятия этого богатейшего города к римлянам попадет
столько добычи, сколько не было во всех предыдущих войнах, вместе взятых, -
(2) с одной стороны, он боялся вызвать озлобление воинов, если их часть
добычи окажется скудной; с другой стороны, опасался навлечь ненависть
патрициев, если раздача будет слишком щедрой. И Камилл послал сенату
письмо: (3) благодаря милости бессмертных богов, собственному его
разумению, а также стойкости воинов Вейи вот-вот окажутся во власти народа
римского. Как следует распорядиться добычей?
     (4) Мнения в сенате разделились. Одно предложение исходило от старика
Публия Лициния, которого, как передают, его сын попросил высказаться
первым45: пусть, мол, прямо объявят народу, что каждый, кто хочет
участвовать в разделе добычи, может отправиться в вейский лагерь. (5)
Другое мнение выразил Аппий Клавдий. Он заявил: эта неслыханная щедрость ни