(10) до тех пор пока знатнейшие граждане не осознали, сколь позорно для
всего общества, что на каждом углу и в каждом святилище милость богов
вымаливают принесением жертв по непривычному и чуждому обычаю: (11) эдилам
было поручено проследить за тем, чтоб никакими иными способами, кроме
принятых в отечестве, и никаким иным богам, кроме римских, не поклонялись.
     (12) Месть вейянам была отложена до следующего года [427 г.], когда
консулами стали Гай Сервилий Агала и Луций Папирий Мугилан. (13) Но и тогда
страх богов еще не позволил тотчас объявить войну и выслать войско и было
решено прежде послать фециалов для предъявления требований78. (14) Хотя
незадолго перед тем вейяне разгромлены были в сражении между Номентом и
Фиденами и мир заключен не был, а только объявлено перемирие, срок которого
истек и которое еще раньше было нарушено новым восстанием, мятежом, фециалы
все-таки были посланы. Но и их речи, хоть требования они выдвигали, принося
присягу по обычаю предков, услышаны не были. (15) Поэтому возник спор,
объявлять ли войну от имени народа, или достаточно будет сенатского
постановления. Верх взяли трибуны, угрожавшие воспротивиться набору, и
консул внес предложение о войне в народное собрание. Все центурии
высказались за войну. (16) И тут плебеи вновь добились успеха, настояв на
том, чтоб на ближайший год не выбирали консулов.

31. (1) Избрали четырех военных трибунов с консульской властью - Тита
Квинкция Пунийца, бывшего консула, Гая Фурия, Марка Постумия и Авла
Корнелия Косса [426 г.]. (2) В Риме остался Косс, трое других, снарядив
войско, двинулись на Вейи и показали, сколь вредно на войне многовластье.
Отстаивая каждый собственное решение (ведь всякий предпочитает свое), они
предоставили хорошие возможности противнику: (3) пока войско, с одной
стороны слыша приказ о наступлении, а с другой - об отходе, пребывало в
недоумении, вейяне улучили миг для нападения. Римляне в замешательстве
побежали и укрылись в лагере, до которого было недалеко. Позора было
больше, чем потерь. (4) Уныние охватило непривычный к поражениям Город; в
досаде на трибунов стали требовать диктатора, возлагая на него все надежды.
Но так как и здесь богобоязненность не позволяла назначить диктатора без
участия консула79, обратились к авгурам, и те нашли, что благочестие от
этого не пострадает. (5) Авл Корнелий объявил диктатором Мамерка Эмилия, а
тот его самого назначил начальником конницы. Так, когда положение
государства потребовало человека, воистину доблестного, то и цензорское
взыскание нисколько не помешало обрести главу государства в доме,
незаслуженно заклейменном80.
     (6) Окрыленные успехом, вейяне разослали по всей Этрурии послов,
хвастаясь победой в одном сражении над тремя римскими полководцами, и, хотя
им не удалось добиться прямой поддержки союза, все-таки отовсюду привлекли
польстившихся на добычу добровольцев. (7) Только фиденский народ постановил
возобновить войну, и, как будто бы нечестиво не осквернить начало войны
преступлением, фиденяне обагрили свое оружие кровью новых поселенцев (как
прежде - послов) и присоединились к вейянам. (8) Затем вожди обоих народов
стали совещаться, вести ли войну из Вей или из Фиден. Решили, что из Фиден.
И тогда, переправившись через Тибр, вейяне перенесли военные приготовления
в Фидены. (9) Римом овладел страх. Отозвав от Вей войско, приведенное в
замешательство неудачей, лагерь разместили у Коллинских ворот, по стенам
расставили вооруженных воинов, в Городе прекратили судопроизводство,
закрыли лавки, и Рим стал больше походить на военный лагерь, чем на город.

32. (1) Разослав глашатаев по всему городу, диктатор созвал встревоженных
граждан на собрание и разбранил их за то, (2) что малейшая неудача делает
их малодушными, и за то, что они, хотя понесенное ими мелкое поражение было
следствием не храбрости вейян или трусости римлян, но лишь раздоров между
тремя полководцами, испугались вейян, противника, уже шесть раз
побежденного, и Фиден - города, который сдавали едва ли не чаще, чем
осаждали. (3) И римляне, и неприятели, говорит он, остались теми же, что
были всегда: столько же у них мужества, столько же сил и оружие то же, что
прежде; и сам он - тот же диктатор Мамерк Эмилий, что у Номента рассеял
вейян и фиденян вкупе с фалисками81; (4) и начальником конницы в бой идет
тот же Авл Корнелий, что в минувшую войну, будучи военным трибуном, на виду
у обоих воинств убил царя вейян Ларта Толумния и принес тучные доспехи82 в
дар храму Юпитера Феретрия. (5) Пусть же римляне берутся за оружие, памятуя
о том, что это у них триумфы, у них снятые с врага доспехи, у них победа, а
их враг убийством послов попрал установления народов, в мирное время
перебил поселенцев в фиденах, нарушил перемирие и в седьмой раз на свое
несчастье разорвал с Римом. (6) Он, диктатор, вполне уверен, что стоит
только двум лагерям стать друг против друга, и оскверненному злодействами
неприятелю уже не придется радоваться позору римского войска, а народ
римский уразумеет, (7) что государство куда большим обязано тем, кто в
третий раз объявил его диктатором, нежели тем, кто за отобранную им у
цензоров царскую власть наложил клеймо на вторую его прошлогоднюю
диктатуру. (8) Произнеся вслед за тем обеты, диктатор выступил и, прикрытый
справа горами, а слева Тибром, поставил лагерь, не доходя полутора миль до
Фидена. (9) Легату Титу Квинкцию Пунийцу он приказал занять в горах и тот
скрытый из виду перевал, что в тылу у врага.
     (10) На следующий день, когда этруски, вдохновленные скорее удачным,
чем выигранным накануне, сражением, вступили в бой, диктатор чуть-чуть
помедлил, пока разведчики не донесли ему о том, что Квинкций вышел к
перевалу недалеко от фиденской крепости83, и тогда, подняв знамена, двинул
на врага стремительную пехоту, (11) а начальнику конницы не велел вступать
в бой без приказа: если понадобится помощь конницы, он, мол, сам подаст
знак. Вот тогда, в деле, пусть не забывает про поединок с царем, про тучный
свой дар Ромулу и Юпитеру Феретрию. (12) Полон ярости напор легионов.
Пылает ненавистью римлянин, обзывает нечестивцем фиденянина, предателем
вейянина, а их обоих нарушителями перемирия, злодейски пролившими кровь
послов и запятнавшими себя кровью поселенцев в своем городе, неверными
союзниками и трусами: и делом и словом утоляет он свою ненависть.

33. (1) При первом же столкновении римляне поколебали неприятеля, как вдруг
из распахнувшихся ворот Фиден вырвалось новое воинство, доселе неслыханное
и невиданное: (2) большая толпа, вооруженная огнем, вся озаренная пылающими
факелами, в каком-то исступлении хлынула на врага и своим необычным оружием
поначалу смутила римлян. (3) Тогда диктатор, бросив в бой конницу под
предводительством Авла Корнелия и отозвав с гор отряд Квинкция, сам
поспешил на левое крыло, отступавшее в сражении, похожем скорей на пожар, и
прокричал: (4) "Уж не дым ли одолел вас, что вы, как пчелиный рой,
изгнанный из улья, уступите безоружному противнику? Или вам не сбить