если полководцы встретятся, то у него найдется сообщение, не менее важное
для римлян, нежели для альбанцев. (6) Хотя это выглядело пустым
хвастовством, Тулл не пренебрег предложением и выстроил войско. Напротив
выстроились альбанцы.
     Когда два строя стали друг против друга, вожди с немногими
приближенными вышли на середину. (7) Тут альбанеп заговорил. "Нанесенная
обида и отказ удовлетворить обоснованное договором требование о возмещении
ущерба - такова причина нынешней войны, я и сам, кажется, слышал о том из
уст нашего царя Клуилия, да и ты, Тулл, не сомневаюсь, выдвигаешь те же
доводы. (8). Но, если нужно говорить правду, а не красивые слова, это жажда
власти толкает к войне два родственных и соседних народа. Хорошо это или
дурно, я сейчас объяснять не буду: пусть размыслит об этом тот, кто затеял
войну, меня же альбанцы избрали, чтобы ее вести. А тебе, Тулл, хотел бы
напомнить я вот о чем. Сколь велика держава этрусков, окружающая и наши
владения, и особенно ваши, ты как их ближайший сосед знаешь еще лучше, чем
мы: велика их мощь на суше, еще сильней они на море. (9) Помни же: как
только подашь ты знак к битве, оба строя окажутся у них на виду, чтобы
сразу обоим, и победителю и побежденному, усталым и обессиленным, сделаться
жертвою нападения. Видят боги, раз уж мы не довольствуемся верной свободой
и в сомнительной игре ставим на кон господство и рабство, так найдем по
крайней мере какую-нибудь возможность решить без кровопролития, без
гибельного для обеих сторон урона, какому народу властвовать, какому
подчиняться".
     (10) Тулл согласился, хотя и от природы, и в твердой надежде на успех
был склонен к более воинственному решению. Обеим сторонам приходит в мысль
воспользоваться случаем, который посылала им сама Судьба.

24. (1) Было тогда в каждой из ратей по трое братьев-близнецов, равных и
возрастом, и силой. Это были, как знает каждый, Горации и Куриации84, и
едва ли есть предание древности, известное более широко; но и в таком ясном
деле не обошлось без путаницы насчет того, к какому народу принадлежали
Горации, к какому Куриации. Писатели расходятся во мнениях, но большая
часть, насколько я могу судить, зовет римлян Горациями, к ним хотелось бы
присоединиться и мне. (2) Цари обращаются к близнецам, предлагая им
обнажить мечи,- каждому за свое отечество: той стороне достанется власть,
за какою будет победа. Возражений нет, сговариваются о времени и месте. (3)
Прежде чем начался бой, между римлянами и альбанцами был заключен договор
на таких условиях: чьи граждане победят в схватке, тот народ будет мирно
властвовать над другим.
     (4) Разные договоры заключаются на разных условиях, но всегда
одинаковым способом. В тот раз, как я мог узнать, сделано было так (и нет о
договорах сведений более древних). Фециал85 воззвал к царю Туллу: "Велишь
ли мне, царь, заключить договор с отцом-отряженным народа альбанского?"
Царь повелел, тогда фециал сказал: "Прошу у тебя, царь, потребное для
освящения". Тот в ответ: "Возьми чистой травы". (5) Фециал принес из
крепости вырванной с корнем чистой травы. После этого он воззвал к царю
так: "Царь, назначаешь ли ты меня с моею утварью и сотоварищами царским
вестником римского народа квиритов?" Царь ответил: "Когда то не во вред мне
и римскому народу квиритов, назначаю". (6) Фециалом был Марк Валерий,
отцом-отряженным он назначил Спурия Фузия, коснувшись ветвью его головы и
волос. Отец-отряженный назначается для принесения присяги, то есть для
освящения договора: он произносит многочисленные слова длинного заклятия,
которое не стоит здесь приводить. (7) Потом, по оглашении условий, он
говорит: "Внемли, Юпитер, внемли, отец-отряженный народа альбанского,
внемли, народ альбанский. От этих условий, в том виде, как они всенародно
от начала и до конца оглашены по этим навощенным табличкам без злого умысла
и как они здесь в сей день поняты вполне правильно, от них римский народ не
отступится первым. (8) А если отступится первым по общему решению и со злым
умыслом, тогда ты, Юпитер, порази народ римский так, как в сей день здесь я
поражаю этого кабанчика, и настолько сильней порази, насколько больше твоя
мощь и могущество". (9) Сказав это, он убил кабанчика кременным ножом.
Точно так же и альбанцы через своего диктатора и своих жрецов произнесли
свои заклятья и клятву.

25. (1) Когда заключили договор, близнецы, как было условлено, берутся за
оружие. С обеих сторон ободряют своих: на их оружие, на их руки смотрят
сейчас отеческие боги, отечество и родители, все сограждане - и дома и в
войске. Бойцы, и от природы воинственные, и ободряемые криками, выступают
на середину меж двумя ратями. (2) Оба войска сели перед своими лагерями,
свободные от прямой опасности, но не от тревоги - спор ведь шел о
первенстве и решение зависело от доблести и удачи столь немногих. В
напряженном ожидании все чувства обращаются к зрелищу, отнюдь не тешащему
глаз.
     (3) Подают знак, и шесть юношей с оружием наизготове, по трое, как два
строя, сходятся, вобрав в себя весь пыл двух больших ратей. И те и другие
думают не об опасности, грозящей им самим, но о господстве или рабстве,
ожидающем весь народ, о грядущей судьбе своего отечества, находящейся
теперь в собственных их руках. (4) Едва только в первой сшибке стукнули
щиты, сверкнули блистающие мечи, глубокий трепет охватывает всех, и, покуда
ничто не обнадеживает ни одну из сторон, голос и дыхание застывают в горле.
(5) Когда бойцы сошлись грудь на грудь и уже можно было видеть не только
движение тел и мелканье клинков и щитов, но и раны и кровь, трое альбанцев
были ранены, а двое римлян пали. (6) Их гибель исторгла крик радости у
альбанского войска, а римские легионы оставила уже всякая надежда, но еще
не тревога: они сокрушались об участи последнего, которого обступили трое
Куриациев. (7) Волею случая он был невредим, и если против всех вместе
бессилен, то каждому порознь грозен. Чтобы разъединить противников, он
обращается в бегство, рассчитав, что преследователи бежать будут так, как
позволит каждому рана. (8) Уже отбежал он на какое-то расстоянье от места
боя, как, оглянувшись, увидел, что догоняющие разделены немалыми
промежутками и один совсем близко. (9) Против этого и обращается он в
яростном натиске, и, покуда альбанское войско кричит Куриациям, чтобы
поторопились на помощь брату, победитель Гораций, убив врага, уже
устремляется в новую схватку. Теперь римляне поддерживают своего бойца
криком, какой всегда поднимают при неожиданном обороте поединка
сочувствующие зрители, и Гораций спешит закончить сражение. (10) Итак, он,
прежде чем смог подоспеть последний, который был недалеко, приканчивает еще
одного Куриация: (11) и вот уже военное счастье сравнялось - противники
остались один на один, но не равны у них были ни надежды, ни силы.
Римлянин, целый и невредимый, одержавший двойную победу, был грозен, идя в