указала гостю, куда сесть, и опустилась на стул по правую руку от  него;
не успели все как следует рассесться и откашляться,  как  она  выпалила,
подняв на гостя лихорадочно блестевшие глаза:
   - Надеюсь, господа, что с вашими глупыми делами покончено?
   Дидерих подтвердил, что они превосходно столковались.  "Бюшли  и  К°"
весьма предупредительны.
   - Вполне  естественно,  ведь  предприятие-то  гигантское,  -  пояснил
доверенный.  -  Тысяча  двести  рабочих  и  служащих,   целый   городок,
собственная  гостиница  для  заказчиков!  -  Он  пригласил  Дидериха:  -
Приезжайте, поживете у нас с комфортом и без всяких издержек.
   Увидев, с каким вниманием слушает  его  Магда,  он  наговорил  с  три
короба о своей должности, о своих полномочиях,  о  вилле,  где  он  пока
занимает одну половину.
   - Но как только женюсь, я получу и вторую.
   Дидерих оглушительно захохотал:
   - Чего же проще - женитесь! Ваше здоровье!
   Магда потупилась, и Кинаст переменил тему.  А  понятно  ли  Дидериху,
почему он так быстро пошел на уступки?
   - Я по вас, господин доктор, сразу увидел, что впоследствии мы  будем
ворочать  большими  делами.  Пока  ваша  фабрика   еще   очень   скромно
оборудована, но это ничего не значит, - покровительственно сказал он.
   Дидерих хотел заверить гостя в широте своего размаха и  потенциальной
мощи своего предприятия, но Кинаст пресек все попытки прервать  ход  его
мысли.  Знание  людей,  продолжал  он,  на  этом  он  специализировался.
Человека, с которым  ведешь  дела,  надо  прежде  всего  увидеть  в  его
домашней обстановке. И если дом у  него  ведется  так  превосходно,  как
этот...
   Тут на стол подали аппетитно пахнущего жареного гуся;  фрау  Геслинг,
которая тайком оглядывалась на дверь, с тревогой дожидаясь  его,  быстро
придала своему лицу совершенно обыденное выражение, словно гусь у них не
в диковинку. Тем не менее господин Кинаст  сделал  благоговейную  паузу.
Фрау Геслинг спрашивала себя, действительно ли взгляд гостя  прикован  к
гусю или же сквозь пряные пары устремлен на ажурную блузку Магды. Но вот
господин Кинаст вышел из оцепенения и взял в руки бокал.
   - Вот почему я поднимаю тост за семью Геслингов;  за  почтенную  мать
семейства, за ее цветущих дочерей.
   Магда выпятила грудь, стараясь показать, как она пышно  цветет.  Эмми
рядом с ней казалась совсем  плоскогрудой.  Кинаст  чокнулся  сначала  с
Магдой. Дидерих ответил на его тост.
   - Мы, - сказал он, - немецкая семья. Кого мы принимаем  в  свой  дом,
тому раскрываем свои сердца. - На глазах  у  него  показались  слезы,  а
Магда опять покраснела. - И пусть это скромный дом,  но  зато  сердца  -
верные.
   Он поднял стакан за гостя, и тот немедленно заверил, что  всегда  был
сторонником скромности, особенно в семьях, где есть молодые девушки.
   В разговор вступила фрау Геслинг.
   - Вот именно! Иначе как же решиться молодому человеку...  Мои  дочери
шьют себе все сами.
   Эти слова дали повод Кинасту склониться над блузкой Магды,  чтобы  по
достоинству ее оценить.
   На десерт Магда очистила Кинасту апельсин и  в  его  честь  пригубила
токайское. Когда переходили в гостиную, Дидерих, обняв  за  талии  обеих
сестер, остановился с ними на пороге.
   - Да, да, господин Кинаст, - сказал он проникновенно.  -  Перед  вами
картина мирной семейной жизни, вглядитесь  в  нее  хорошенько!  -  Магда
приникла к его плечу с видом самозабвенной преданности.  Эмми  старалась
вырваться, но ее ткнули кулаком в спину. - Так и  проходит  наша  жизнь.
Целый день я тружусь на благо сестер и матери, а вечером  мы  собираемся
вокруг  лампы.  Посторонними  людьми,  так  называемым  обществом,  этой
кликой, мы стараемся не интересоваться;  нам  достаточно  того,  что  мы
черпаем в самих себе.
   Эмми наконец удалось высвободиться из нежных  объятий;  слышно  было,
как где-то в коридоре хлопнула дверь. Зато Дидерих и  Магда,  усаживаясь
за  стол,  мягко  поблескивающий  серебром,  являли  собой  трогательную
картину. Кинаст мечтательным взором следил за фрау  Геслинг,  которая  с
кроткой улыбкой несла  к  столу  огромную  чашу  с  пуншем.  Пока  Магда
наполняла  гостю  бокал,   Дидерих   разливался   соловьем;   он,   мол,
довольствуется этим тихим семейным  уютом,  но  зато  надеется  дать  за
сестрами хорошее приданое.
   - Мои деловые успехи - прямая выгода для сестер, ведь они совладелицы
фабрики, не говоря уже о приданом наличными. А если один из моих будущих
зятьев пожелает вложить капитал в дело, то...
   Но Магда, увидев, что господин Кинаст озабоченно  хмурится,  перевела
разговор. Она спросила, живет ли он  в  семье,  с  родными?  Неужели  он
совсем одинок? Гость, взглянул на нее растроганным взором и  придвинулся
поближе. Дидерих сидел рядом, пил и вертел большими пальцами.  Время  от
времени он пытался вставить слово в разговор Магды  и  Кинаста,  которые
словно забыли о его присутствии.
   - Свой год военной службы вы, разумеется, уже благополучно отбыли?  -
покровительственно спросил он, с удивлением поглядывая на фрау  Геслинг,
которая делала ему за спиной гостя и Магды какие-то знаки.  Наконец  она
незаметно выскользнула за дверь, и только тогда Дидерих понял.  Захватив
свой бокал с пуншем, он направился в соседнюю неосвещенную комнату,  где
стояло пианино. Он взял несколько аккордов, сам того не замечая, заиграл
студенческую песню и во все горло запел: "Черта с  два  они  знают,  что
свободой зовется". Кончив, он прислушался к тому,  что  делается  рядом:
там было так тихо, точно все заснули; и как ему ни хотелось налить  себе
еще пуншу, сознание долга пересилило, и он затянул новую песню: "Сижу  в
глубоком погребке..."
   Только он дошел до середины куплета, как в гостиной упал стул и вслед
за этим раздался звук, происхождение которого было вполне ясно Дидериху.
Он бросился в гостиную.
   - Ого! - простодушно крикнул  он.  -  У  вас,  как  видно,  серьезные
намерения.
   Кинаст и Магда отстранились друг от друга.
   - Я не говорю - нет, - сказал Кинаст.
   Дидерих вдруг очень взволновался. Глядя в  глаза  Кинасту,  он  одной
рукой тряс его руку, другой привлекал к себе Магду.
   - Вот  это  сюрприз!  Господин  Кинаст,  сделайте  же  мою  сестренку
счастливой! Во мне вы найдете доброго  брата,  каким  я  всегда  и  был.