встретит черноризца на дороге, то возвращается назад; разве это не  зна-
чит поступать по-язычески? Ведь это все ведется по  дьяволову  научению;
другие и чиханью веруют, будто бы оно бывает на здоровье  голове.  Всеми
этими обычаями дьявол отвлекает нас от бога, трубами, скоморохами,  гус-
лями, русальями. На игрищах видим множество людей: как  начнут  бороться
друг с другом, то сбегаются смотреть на дело, от дьявола замышленное,  а
церкви стоят пусты: в час молитвы мало найдешь народу в церкви". Из этих
слов летописца видно, что любимым народным зрелищем  в  его  время  были
борьбы, или кулачные бои.
   Касательно семейной нравственности мы встречаем  в  летописи  похвалу
двум князьям за соблюдение телесной чистоты: о Всеволоде Ярославиче  го-
ворится, что он воздерживался от пьянства и от похоти, да  о  Святославе
Всеволодовиче говорится, что он сохранял чистоту телесную. В дошедших до
нас списках летописи говорится о Святополке Изяславиче, что он имел  де-
тей от наложницы; в Татищевском своде летописей находим другие  подобные
примеры. Уважение к старшим в роде  было  провозглашаемо  постоянно  как
добродетель, уклонения от которой подвергаются сильным укоризнам; но  мы
видели, что эти уклонения были часты. Видим несколько примеров  непослу-
шания воле отцовской: пример Андрея Боголюбского, ушедшего без отцовско-
го согласия с юга на север; пример Олега Святославича черниговского, ко-
торый без отцовского ведома прислал к ИзяславуДавыдовичу;  пример  Конс-
тантина Всеволодовича, отказавшегося выполнить  отцовскую  волю  относи-
тельно волостей. Относительно важного  вопроса  о  положении  женщины  в
древнем русском обществе мы встречаем очень скудные известия в  памятни-
ках, дошедших от описываемого времени. Видим,  что  княгини  имели  свое
имущество, движимое и недвижимое, распоряжались им  по  произволу,  как,
например, распорядилась жена князя Глеба Всеславича  полоцкого,  отдавши
свои деньги и волости Киево-Печерскому монастырю; жена Святополка  Изяс-
лавича раздает по смерти его большое богатство по монастырям, церквам  и
нищим. Об уважении, какое оказывалось  женщинам  родственниками,  свиде-
тельствует пример Мономаха, который послушался  увещаний  мачехи  своей,
причем летописец говорит: "Преклонился он на  мольбу  княгинину,  потому
что почитал ее как мать". Об уважении  и  любви,  которыми  пользовались
княгини в семье своей и среди граждан, можем видеть из описания  кончины
княгини Марии, жены Всеволода III: "Постриглась великая княгиня в  мона-
шеский чин в монастыре св. Богородицы, который сама построила, и  прово-
дил ее до монастыря сам великий князь Всеволод со многими  слезами,  сын
его Георгий, дочь Верхослава, жена Ростислава Рюриковича, которая приез-
жала тогда к отцу и матери; был тут епископ Иоанн,  духовник  ее  игумен
Симон и другие игумены и чернецы все, и бояре все и боярыни,  и  черницы
из всех монастырей, и горожане все проводили ее со  слезами  многими  до
монастыря, потому что была до всех очень добра. В  этом  же  месяце  она
умерла, и плакал над нею великий князь, и сын его Юрий плакал и не хотел
утешиться, потому что был любим ею". О влиянии княгинь на  события,  как
советниц мужей своих, указывает известие  о  поступке  князя  Святослава
Всеволодовича с Ростиславичами под 1180 годом: Святослав, сказано в  ле-
тописи, напал на Давыда Ростиславича, посоветовавшись только с  княгинею
да с любимцем своим Кочкарем, и не сказавши своей думы лучшим мужам сво-
им. Из отзыва летописца, впрочем, можно усмотреть,  что  такой  поступок
Святослава возбуждал всеобщее негодование в обществе, являлся исключени-
ем из принятого обычая советоваться обо всем с дружиною. О влиянии  кня-
гинь на дела может указывать также  приведенное  выше  место  из  письма
епископа Симона к чернецу Поликарпу о том, что княгиня Верхослава стара-
ется доставить Поликарпу епископство, не жалея издержек. Но все эти  из-
вестия не могут дать нам понятия об отношениях обоих полов, о жизни жен-
щины в обществе, ибо княгини и вообще матери семейств имели точно  такое
же важное значение и после в Московском государстве, где, однако, в выс-
ших слоях общества женщина жила в удалении от мужчины. В этом  отношении
важно для нас свидетельство, приведенное выше, об  обычае  устраивать  в
монастырях пиры, куда собирались мужчины и женщины, также вопрос  черно-
ризца Иакова митрополиту Иоанну, позволять ли на пирах целоваться с жен-
щинами. Мономах в наставлении детям касается и отношений мужа к жене, он
говорит: "Жен своих любите, но не давайте им власти над собою". Но в ка-
ком отношении находилось это правило, извлеченное из известного послания
апостольского, к обычаю, решить нельзя.  Как  христианские  понятия  со-
действовали возвышению женщины, показывает вопрос  известного  Кирика  и
ответ на него епископа Нифонта. Кирик спрашивает:  "Если  случится,  что
женский платок будет вшит в платье священническое, то можно ли священни-
ку служить в этом платье?" Нифонт отвечает: "Можно! - разве женщина  по-
гана?"
   Что же касается вообще до состояния нравственности в описываемое вре-
мя на Руси, то, принявши в соображение время, обстоятельства и состояние
нравственности других европейско-христианских народов в  описываемое  же
время, историк не может произнести  очень  строгого  приговора  древнему
русскому обществу до тридцатых годов XIII века. В это  время  на  первом
плане видим княжеские усобицы, но много ли насильственных, кровавых пос-
тупков замечаем в этих усобицах? Убиение Ярополка Изяславича, ослепление
Василька, братоубийство между рязанскими князьями, убиение Игоря  Ольго-
вича  киевлянами,  убиение  Андрея  Боголюбского  приближенными  к  нему
людьми, повешение Игоревичей галицкими боярами, ослепление (по всем  ве-
роятностям, мнимое) Ростиславичей во Владимире Залесском.  Важное  дело,
когда князья постоянно толкуют, что они братья, и  потому  обязаны  жить
дружно, а не враждовать, защищать Русскую землю от врагов, а  не  проли-
вать кровь христианскую в усобицах. Пусть нам скажут, что слова  были  в
разладе с делом; мы ответим, что и слова имеют силу, когда  беспрестанно
повторяются с убеждением в их правде, когда их повторяют и сами  князья,
и духовенство, и народ, отказывающийся принимать участие в усобицах; ес-
ли эти слова не могли прекратить усобиц, то по крайней мере могли  смяг-
чать их; важное дело, когда притесненный князь мог грозить  притеснителю
напоминанием, что поведение его похоже на поведение Святополка  Окаянно-
го; важное дело, когда князья ужасались  и  плакали  об  ослеплении  Ва-
силька, говоря, что такого зла не бывало в Русской земле ни  при  дедах,
ни при отцах их; очень важно, когда Изяслав Мстиславич жалуется на киев-
лян за убийство Игоря Ольговича, говоря, что ему теперь не уйти от наре-
каний. Отношения между князем, дружиною и городовым народонаселением бы-
ли вообще довольно мягки, сколько могли быть, разумеется, при  тогдашней
неопределенности: "Если уйдем сами, - говорит Игорь северский с братьею,
- а черных людей оставим, то грех будет нам пред  богом".  Впрочем,  при
внимательном изучении летописи можно усмотреть большую жестокость в нра-
вах на восток и северо-восток от Днепра, вообще замечаем большую  жесто-