Говорят, что он был тиран, но Феодор и маленький брат его Димитрий были ни в
чем невинны - и погибли же. Говорят, что это  Годунов  сделал,  но  Годунова
царем выбрали, и если бы бог его не покарал, то сын бы его царствовал, взяли
того в государи, крест целовали и  сейчас  же  убили,  изменником  назвавши;
Шуйскому присягнули и до тех пор при нем стояли,  пока  беда  не  пришла.  А
нашему изменить - первая причина то, что католик, патриарх разрешит.  Трудно
верить народу, который уже привык нарушать клятву; возьмем в пример  Римскую
республику, где перемена государей вошла в обычай; это наследство  досталось
и нынешним итальянцам.
   Говорят: присягнул гетман, все войско, король обещал,  надобно  исполнить
обещание. Надобно выполнить обещание,  но  с  толком,  не  опуская  из  виду
обстоятельств, которые так же важны, как и главное дело.  Дадим  королевича,
устранивши препятствия, потому  что  мы  его  обещали  на  спокойную  землю.
Говорят: если королевича не дадим, то обратятся к  другому  государю.  Но  к
кому обратятся? Ни  один  своего  государства  не  покинет,  а  сына,  кроме
английского короля, ни у кого нет, да и тот еретик, и плохая  надежда,  чтоб
окрестился. Мы ближе всех, нам удобнее всех  действовать.  Столица  в  наших
руках, и наших недостатков знать они не могут, потому что, судя  по  успеху,
ставят нас выше, чем мы сами себя считаем. Правда, что войску будет  тяжело,
но из этого еще не следует непременно, чтоб оно  взбунтовалось,  С  польских
поборов деньги будут, хотя и не все; получивши часть,  подождут  остального.
Ведь они не иностранцы,  а  сыны  отечества,  себе  приобретают,  не  чужому
государю. Говорят, что когда королевича дадим, то Москва все заплатит и Речи
Посполитой даст вознаграждение. Но в казне московской нет ничего  или  очень
мало, где же взять денег? А захотят брать у частных людей, то  всего  скорее
вспыхнет восстание. Обещают возвращение  Ливонии,  оборону  от  татар  и  не
говорят о земле Северской, которую должны будем потерять. Ливонию возвратить
трудно, московского войска скоро употребить в дело не можем, потому что  оно
истощено, надобно дать ему отдохнуть. Будет восстание на короля, если отдаст
сына без воли поляков: если без согласия республики не  может  он  заключать
союзов, то тем более не может давать государя соседнему народу. Король имеет
право заботиться о своем потомстве, но без вреда для республики, а это вред,
когда он отдаст своего сына чужому народу без ведома  республики.  Взвесивши
все доводы за и против, трудно решить, что должно избрать. Если бы королевич
был совершеннолетний и республика дала свое согласие,  то  скорее  бы  можно
было согласиться отпустить королевича в Москву; но  теперь  надобно  избрать
что-нибудь среднее: всего бы лучше, если бы взяли в  государи  короля,  мужа
лет зрелых и опытного в управлении. Но предложить им это опасно:  возбудится
их подозрительность, взволнуется духовенство их, которое хорошо  знает,  что
король  ревностный  католик.  Насчет  королевича,  как  в  нежном   возрасте
находящегося, они имеют надежду, что могут приучить его ко всему, и к  своим
обычаям;  но  насчет  короля  такой  надежды  питать  они  не  могут.  Итак,
предложить им прямо короля нельзя; но в добром деле открытый путь не  всегда
приносит пользу, особенно когда имеем дело  с  людьми  неоткровенными:  если
неудобно дать королю сейчас же царский титул, то по крайней мере  управление
государством при нас останется, а со временем откроется дорога и к тому, что
нам нужно. Мы не будем им отказывать в королевиче, будем стоять при  прежнем
обещании, а Думе боярской покажем причины, почему мы не  можем  отпустить  к
ним сейчас же королевича, укажем, что препятствия к тому не с нашей, но с их
стороны, и медленность эта клонится не к нашей, но к их выгоде, причем нужно
различать знатных людей от  простого  народа:  одним  нужно  говорить  одно,
другому - другое. И знатным людям, и простому народу можно выставить на вид,
что государство еще не успокоено, наполнено врагами внутренними и  внешними,
трудно от всего этого избавиться,  имея  такого  бедного  государя;  надобно
выдавать большие суммы денег из казны  войску,  а  если  приедет  сейчас  же
Владислав, то эти деньги, нужные для войска, надобно будет обратить на царя,
для поддержания великолепия двора.  Доходы  царские  идут  теперь  в  разные
стороны, должности заняты людьми недостойными: все это  надобно  привести  в
порядок до приезда царя, чтоб приехать ему  на  государство  богатое,  а  не
истощенное.  Людей  знатных  надобно  привлекать   частными   обещаниями   и
выставлять им на вид, между прочим, и  то,  что  королевич  молод,  что  для
установления спокойствия в таком расстроенном государстве  надобны  разум  и
время и если не успокоить, то начнется волнение  еще  больше  прежнего,  что
надобно обратить внимание на  безопасность  государя,  потому  что  в  земле
размножились злые люди, которых зовут  ворами;  государь  был  бы  безопасен
только при многочисленном отряде телохранителей, а содержание  этого  отряда
соединено  с  истощением  земли  и  казны,  когда  же  королевич   достигнет
совершенного разума и возраста, то ему уже не надобно будет  телохранителей.
Надобно ждать сейма, просить республику об отпуске королевича,  на  все  это
потребуется время, а между тем как быть без главы государству расстроенному?
Неприятель  воспользуется  этим  и  усилится.  Государь  молодой  не   может
управлять и не может войти в их порядки,  потому  что  не  знает  их.  Пусть
вышлют сыновей  своих  и  людей  знатных  ко  двору  королевскому,  чтобы  и
королевич присмотрелся к их обычаям, и они узнали бы его  обычаи;  тогда  он
приедет в Москву уже как человек  знакомый  и  будет  управлять  по  обычаям
земли. А между тем каждого привлекать на  свою  сторону  обещаниями,  то  же
самое делать  и  с  духовными  лицами,  потому  что  и  между  ними  не  без
честолюбия.  Если  бы  они  согласились  отсрочить  приезд  королевича,   то
говорить, что в это время государство не может быть без  главы,  а  кого  же
ближе признать этим  главою,  как  не  короля,  единственного  опекуна  сына
своего. Конечно, для благоразумнейших важнее всего  будет  жить  спокойно  в
домах и иметь хлеб до тех пор, пока королевич  придет  в  совершенные  лета.
Говорить об этом с послами, которые теперь у нас (с Филаретом и  Голицыным),
не следует: их выслали из Москвы как людей подозрительных;  лучше  отправить
послов в Москву и там толковать с добрыми людьми; но если кто из этих послов
склонится к нам, то хорошо будет также послать его в Москву.
   Эти доводы превозмогли: положено было не отпускать королевича. 15 октября
был первый съезд послов с  панами  радными,  которые  объявили,  что  королю
нельзя отступить от Смоленска и вывести войско из  Московского  государства,
ибо он пришел с  тем,  чтобы  успокоить  это  государство,  истребить  вора,
очистить города, а потом дать  сына  своего  на  престол  московский.  Послы
отвечали, что государство гораздо скорее успокоится, если король выведет  из
него  свои  войска,  что  для  истребления  вора  довольно   одного   отряда
Жолкевского, потому что вор теперь  силен  только  польскими  войсками,  что
поход королевский на вора разорит Московское государство,  и  без  того  уже
опустошенное; послы сказали, что им странно даже и толковать  об  этом,  ибо
условие об отступлении короля от Смоленска подтверждено клятвенно гетманом в
договоре с Волуевым и Елецким при Цареве-Займище; в договоре  же  московском
сказано вообще об очистке всех городов к Московскому государству,  и  гетман
обязался просить короля о снятии осады Смоленска, и, следовательно, об  этом