величество смиловался, а вы бы, паны радные,  о  том  порадели,  чтоб  кровь
христианскую унять, и все бы люди получили покой и тишину". Сапега  отвечал,
что король именно за  тем  и  пришел  в  Московское  государство,  чтоб  его
успокоить, но русские люди сами и во всем виноваты; полякам же  нельзя  было
Москвы не жечь, иначе сами были бы побиты. "Но скажите, - прибавил он, - как
этому злу помочь и кровь унять?" Послы отвечали: "Теперь мы и сами не знаем,
что делать. Посланы мы от всей земли, и во-первых, от патриарха;  но  слышим
от вас, что этот начальный наш человек теперь у вас под стражею, Московского
государства бояре и всякие люди пришли под Москву и  с  королевскими  людьми
бьются. Кто мы теперь такие, от кого послы - не знаем; кто нас отпускал, те,
как вы говорите, умышляют противное нашему посольству. И с Смоленском теперь
не знаем что делать, потому что если смольняне узнают, что королевские люди,
которых москвичи впустили к себе, Москву выжгли, то побоятся, чтоб и с  ними
того же не случилось, когда они впустят к себе  королевских  людей".  Сапега
отвечал: "Что сделалось в Москве, об этом  говорить  нечего:  говорите,  что
делать вперед?" Послы отвечали: "Другого средства поправить  дело  нет,  как
то,  чтоб  король  наши  статьи  о  Смоленске  подтвердил  и  время   своего
отступления в Польшу именно  назначил  на  письме,  за  вашими  сенаторскими
руками. А мы об этой королевской милости дадим  знать  в  Москву  патриарху,
боярам и всем людям Московского государства, напишем и тем,  которые  теперь
пришли под Москву, чтоб они унялись и с королевскими людьми не бились и чтоб
из Москвы к нам как можно скорее отписали и прислали людей изо всех  чинов".
Сапега соглашался, но  требовал,  чтоб  договор  о  Смоленске  был  заключен
немедленно,  немедленно  были  впущены  в  город  королевские  люди.   Послы
отвечали, что этого сделать  нельзя  до  обсылки  с  Москвою,  смольняне  не
послушаются. Сапега велел послам написать две грамоты: одну - к патриарху  и
боярам, другую - к воеводам ополчения, стоящего под  Москвою.  Но  когда  на
другой день Луговской принес эти грамоты к Сапеге, тот спросил его:  "Хотите
ли теперь же впустить в Смоленск людей королевских?" Луговской отвечал,  что
решено ждать ответа из Москвы. "Когда так, - сказал Сапега, -  то  вас  всех
пошлют в Вильну". Луговской отвечал: "Надобно кровь  христианскую  унять,  а
Польшею нас стращать нечего: Польшу мы знаем".
   12 апреля послам дали знать, что на другой  день  их  повезут  в  Польшу.
Напрасно Филарет и Голицын представляли, что им из Москвы нет приказа  ехать
в Польшу и что не с чем им подняться в путь: их не слушали,  подвезли  к  их
двору судно и велели перебираться. Когда посольские люди стали переносить  в
судно вещи и запасы господ своих, то польские приставы перебили слуг, запасы
велели выбросить из судна, лучшее взяли себе. Ограбленных  послов  и  дворян
повезли всех вместе в одном судне,  где  находились  солдаты  с  заряженными
ружьями, за судном шли еще две лодки с людьми посольскими. На  дороге  послы
терпели во всем крайнюю  нужду;  когда  проезжали  они  чрез  земли  гетмана
Жолкевского, то последний, находившийся в это время там, прислал спросить их
о здоровье; послы отвечали ему,  чтоб  он  попомнил  свою  душу  и  крестное
целование.
   Вслед за послами окончили свое дело  и  смольняне.  Цынга  опустошала  их
город, лишенный соли: из 80000 жителей, сколько считалось при начале  осады,
едва осталось 8000, но оставшиеся в живых не думали о сдаче.  Известный  нам
Андрей  Дедешин,  перебежавший  к  королю,  указал  ему  на   часть   стены,
построенную наспех сырою осеннею порою  и  потому  непрочную;  король  велел
обратить пушки в ту сторону, и стена была выбита. Ночью 3 июня поляки повели
приступ и вошли через пролом в город, Шеин с 15 товарищами стоял на раскате,
он объявил, что скорее умрет, чем сдастся кому-нибудь из  простых  ратников,
тогда прибежал к нему Яков Потоцкий и Шеин сдался ему;  жители  заперлись  в
соборной церкви Богородицы, зажгли порох, находившийся внизу в  погребах,  и
взлетели на воздух по примеру сагунтинцев, как  говорят  польские  историки.
Шеина привели в королевский стан и пытали по 27 допросным пунктам:
   1) Для чего, в какой надежде после сдачи столицы не хотел сдать Смоленска
на имя королевское?  Ответ.  Одну  надежду  имел,  что  король  отступит  от
Смоленска, давши сына на царство Московское, о чем прислана была грамота  из
Москвы.
   2) Откуда получал известия? Если  из  обоза  королевского,  то  от  кого,
сколько раз и какими способами? Шеин назвал всех перебежчиков.
   3) Через кого сносился с Голицыным и о чем? Ответ. Ни о чем.
   4) Какие сношения имел с Ляпуновым и другими изменниками? Ответ. Никаких.
   5) Для чего не слушал советов архиепископа и второго  воеводы  Горчакова,
чтоб сдать Смоленск? Ответ. От Горчакова ничего не  слыхал;  архиепископ  же
только один раз сказал, когда начались  сношения  с  послами  московскими  и
привезены были условия от сенаторов; говорил он, что "гнев  божий  над  всею
землею  и  над  ними  распростерся,  чего  меч  не  истребит,  то   поветрие
истребляет, лучше нам  поддаться  за  присягою  их,  хотя  бы  нас  потом  и
перебили". Такие слова он только раз сказал в большой толпе людей, никто  на
них не обратил внимания, а потом сам он никогда  об  этом  не  вспоминал,  а
прежде, с  начала  осады,  архиепископ  часто  его,  Шеина,  упрекал,  зачем
промысла над неприятелем не чинит, языков не достает и на вылазки  людей  не
пускает.
   6) Что замышлял делать после, если бы отсиделся в Смоленске? Ответ.  Всем
сердцем был я предан королевичу; но если бы король сына на царство  не  дал,
то, так как земля без государя быть не может, поддался бы тому, кто  бы  был
царем на Москве.
   7) Кто ему советовал и помогал так долго держаться  в  Смоленске?  Ответ.
Никто особенно, потому что никто не хотел сдаваться.
   8) Прежде чем король пришел под Смоленск, от кого он, Шеин, получал вести
из Польши и Литвы? Ответ. От холопов пограничных.
   9, 10, 11, 12, 13, 14, 15 и 16-й вопросы все в  том  же  роде,  т.  е.  о
сношениях с разными лицами и местами. Ответы отрицательные.
   17) Сколько было доходов с  волостей  смоленских  до  осады  и  куда  они
делись? На этот вопрос Шеин отвечал обстоятельно; по  его  словам,  в  казне
было 900 рублей.
   18) Куда девал имения, оставшиеся после умерших. Ответ. Я  не  брал  этих
имений.
   19) Не закопаны ли где-нибудь в Смоленске деньги? Ответ. Не знаю.
   20) Васька Полочанин с чем приходил в Смоленск? Ответ. Сказал, что король
послал в Ригу за пушками.
   21) Не сносился ли с кем-нибудь из купцов в королевском обозе? Ответ.  Ни
с кем.
   22) Кто привозил соль и другие запасы из королевского обоза  в  Смоленск?
Ответ. Родственники смольнян, в обозе бывшие.
   23) Из смоленских детей боярских с  кем  имел  сношения  и  что  они  ему
советовали? Ответ. Ни с кем.
   24) Сколько было наряду в Смоленске? Орудий 170, пороху  8500  пудов  при