теперь познакомиться.
   Однажды при начале Смутного времени, в Москве, на рынок, где  продавались
книги,  пришел  молодой  монах,  высокий,  стройный,  красивый.  Глаза  всех
обратились на него, и один из присутствовавших, вспомнив поведение некоторых
монахов, обратился к нему с неприличными словами. Монах,  вместо  того  чтоб
осердиться, глубоко вздохнул, облился слезами и сказал ему: "Да, брат!  Я  в
самом деле такой грешник, как ты обо мне подумал. Бог тебе  открыл  обо  мне
правду. Если б я был настоящий монах, то не бродил бы  по  этому  рынку,  не
скитался бы между мирскими людьми, а сидел бы в  своей  келье,  прости  меня
грешного, бога ради, в моем безумии!" Все присутствовавшие,  тронутые  этими
речами,  обратились  с  криком  на  человека,  который  осмелился  оскорбить
достойного инока, называли его дерзким невеждою. "Нет, братья! - говорил  им
монах, - дерзкий невежда - то я, и не он, все слова его обо мне справедливы;
он послан от бога на мое утверждение, чтоб мне вперед не скитаться по рынку,
а сидеть в келье". С этими словами  монах  ушел;  обидчик  бросился  за  ним
просить прощения. Этот  монах  был  из  старицкого  Богородского  монастыря,
именем Дионисий.
   Скоро опять увидали Дионисия на площадях московских, в сане  архимандрита
своего монастыря, и тут уже он не говорил,  что  неприлично  было  ему,  как
монаху, показываться среди народа, тут  он  был  на  своем  месте.  Увещевая
духовенство, патриарх  Гермоген  ставил  в  пример  Дионисия:  "Смотрите,  -
говорил он, - на старицкого архимандрита: никогда он от соборной  церкви  не
отлучается, на царских и  всемирных  соборах  всегда  тут".  Под  всемирными
соборами патриарх разумел эти шумные собрания народа,  где  противники  царя
Василия требовали его низвержения, где патриарх защищал царя, а Дионисий был
подле  патриарха  и  увещевал  народ,  несмотря  на   оскорбления,   которым
подвергались увещатели от буйной толпы.
   Из Старицкого монастыря Дионисий был переведен на архимандрию в  Троицкий
Сергиев  монастырь.  Когда  Москва  была  разорена  и   козаки,   сапежинцы,
свирепствовали  в  окрестных  областях,  толпы  беглецов  с  разных   сторон
устремились к Троицкому монастырю, и страшно было смотреть на них: одни были
изломаны, обожжены, у других ремни  из  хребтов  вырезаны,  волосы  с  голов
содраны, руки и ноги обсечены, многие приходили в монастырь для того только,
чтоб исповедаться, приобщиться и  умереть;  многие  не  успевали  достигнуть
монастыря, умирали на дороге; монастырь, слободы, окрестные деревни и дороги
наполнены были мертвыми и умирающими. Дионисий призвал келаря, казначея, всю
братию, слуг и крестьян монастырских и начал им говорить, что во время такой
беды надобно из всех сил помогать людям, которые ищут приюта у  св.  Сергия.
Ему отвечали единодушно: "Кто, государь архимандрит, в такой беде с  разумом
сберется? Никому невозможно стало промышлять, кроме единого бога".  Дионисий
заплакал и начал опять говорить им: "Ведь это искушение нам от господа бога,
от большой осады нас господь бог избавил; а теперь  за  леность  нашу  и  за
скупость может нас и без осады смирить и оскорбить". "Что же нам делать?"  -
спросили келарь, братия и  слуги.  Дионисий  отвечал:  "Дом  св.  троицы  не
запустеет, если станем молиться богу, чтоб дал нам разум: только положим  на
том, чтоб всякий промышлял, чем может".  Слуги  и  крестьяне  посоветовались
между собою и сказали архимандриту с братиею: "Если вы, государи, будете  из
монастырской казны давать бедным на корм, одежду, лечение и работникам,  кто
возьмется стряпать, служить, лечить, собирать и погребать, то мы  за  головы
свои и за животы не стоим".  И  вот  пошел  промысл  всем  бедным,  живым  и
умирающим в монастыре и кругом монастыря. Прежде всего начали строить  домы,
больницы  для  раненых,  избы  на  странноприимство  всякого   чина   людям,
прибегавшим  из  Москвы  и  других  городов,  особые  избы  мущинам,  особые
женщинам, в Служней слободе и в селе Клементьеве; монастырские  люди  ездили
по селам и дорогам, подбирали раненых и мертвых; женщины, которым  монастырь
дал приют и содержание, беспрестанно  шили  и  мыли  рубашки  живым,  саваны
мертвым. А внутри монастыря, в келье архимандричьей, сидели писцы борзые, из
которых особенно отличался Алексей Тихонов, собирали они учительные слова из
божественных  писаний,  составляли  увещательные  послания  и  рассылали  по
городам и полкам, призывая к очищению земли.
   Летом 1611 года, когда еще Ляпунов  был  жив,  разосланы  были  Дионисием
грамоты в Казань, во все понизовые города, в Новгород Великий, на Поморье  в
Вологду  и  Пермь:  "Православные  христиане!  -  говорилось  в  грамоте,  -
вспомните истинную православную христианскую веру, что все  мы  родились  от
христианских родителей, знаменались  печатию,  святым  крещением,  обещались
веровать во св.  троицу;  возложите  упование  на  силу  креста  господня  и
покажите подвиг свой, молите служилых людей,  чтоб  быть  всем  православным
христианам в соединении  и  стать  сообща  против  предателей  христианских,
Михайлы Салтыкова и Федьки Андронова, и против вечных  врагов  христианства,
польских и литовских людей.  Сами  видите  конечную  от  них  погибель  всем
христианам, видите, какое разоренье учинили они  в  Московском  государстве;
где святые божии церкви и божии образы?  Где  иноки,  сединами  цветущие,  и
инокини, добродетелями украшенные? Не все ли до конца  разорено  и  обругано
злым поруганием; не пощажены ни старики, ни  младенцы  грудные.  Помяните  и
смилуйтесь над видимою общею смертною погибелью, чтоб вас самих также  лютая
не постигла смерть. Пусть  служилые  люди  без  всякого  мешкания  спешат  к
Москве, в сход к боярам, воеводам и ко всем  православным  христианам.  Сами
знаете, что всякому делу одно время надлежит, безвременное же  всякому  делу
начинание суетно и бездельно бывает; хотя бы и были в ваших  пределах  какие
неудовольствия, для бога отложите все это на время, чтобы  всем  вам  сообща
потрудиться для избавления православной христианской  веры,  пока  к  врагам
помощь не пришла. Смилуйтесь, сделайте это дело поскорее, ратными  людьми  и
казною помогите, чтобы собранное теперь здесь под Москвою войско от скудости
не разошлось".
   6  октября  троицкие  власти  опять  разослали  грамоты  по  областям   с
известием, что "пришел к Москве, к литовским людям на помощь Ходкевич,  а  с
ним пришло всяких людей с 2000 человек и стали по дорогам в Красном  селе  и
по Коломенской дороге, чтоб им к боярам, воеводам и  ратным  людям,  которые
стоят за православную христианскую веру, никаких  запасов  не  пропустить  и
голодом от  Москвы  отогнать,  и  нас,  православных  христиан,  привести  в
конечную погибель; а бояре, воеводы и всякие ратные люди стоят  под  Москвою
крепко и неподвижно, хотят  за  православную  христианскую  веру  по  своему
обещанию пострадать и смертию живот вечный получить. А  каширяне,  калужане,
туляне и других замосковных  городов  дворяне  и  дети  боярские,  и  всякие
служилые люди к Москве пришли, а из  северских  городов  Юрий  Беззубцев  со
всеми людьми идет к Москве же наспех, а на  другой  стороне  многих  городов
дворяне и дети боярские, и всякие служилые и ратные люди собираются теперь в
Переяславле Залесском и хотят идти к Москве же". Грамота оканчивается тем же
увещанием, какое мы видели и в прежних грамотах.  Конечно,  у  Троицы  очень
хорошо знали о поведении козаков в подмосковном стане, но все же это  войско