XXXIV. (1) Может быть, высокочтимый Константин, кому-нибудь покажется
удивительным, что такой негодяй, жизнь которого я описал, занимал место
государя, и притом в течение трех лет, и не нашлось никого, кто убрал бы
его от кормила великого Римского государства, тогда как для Нерона,
Вителлия, Калигулы и других подобного рода правителей всегда находился
тираноубийца127. (2) Но прежде всего я сам прошу извинения за то, что я
передал сообщения, найденные мною у различных писателей, хотя о многих
позорных подробностях, о которых, нельзя даже говорить без величайшего
стыда, я умолчал; (3) но и то, что я сохранил, я прикрыл, насколько это
было для меня возможным, покровом пристойных выражений. (4) А потом я
поверил тому, что имеет обыкновение говорить твоя милость: всегда следует
помнить, что быть императором - это зависит от судьбы128. (5) Ведь были и
менее хорошие императоры, были и совсем дурные. Следует думать о том, о чем
имеет обыкновение говорить твое благочестие, - чтобы те, кого сила
неизбежным образом призвала к управлению, были достойны императорской
власти. (6) Ввиду того что он был последним из Антонинов и впоследствии это
имя не встречалось в государстве у императоров, - для избежания
какой-нибудь ошибки, когда я начну рассказывать о двух Гордианах, отце и
сыне, которые хотели называться членами рода Антонинов, надо добавить
следующее: у них это было первым, а не главным именем, (7) затем, как я
нахожу в большей части книг, они назывались Антониями, а не Антонинами129.

XXXV. (1) Вот сведения о Гелиогабале, жизнеописание которого я составил по
греческим и латинским источникам неохотно и с чувством отвращения; ты
пожелал, чтобы оно было написано и поднесено тебе, так как уже до этого мы
принесли жизнеописания других императоров. (2) Теперь я начну писать о тех,
которые пойдут за ним. Из них лучшим следует назвать, и притом подчеркивая
это, Александра, который был государем тринадцать лет. Другие были
государями по полгода, по одному или по два года. Выдающимся правителем был
Аврелиан, а красой всех - тот, от которого идет твой род, - Клавдий130. (3)
О последнем я боюсь рассказывать твоей милости истину - как бы зложелателям
не показалось, что я льстец; но я выполню свою задачу, несмотря на зависть
бесчестных людей: они увидят, что и другие писатели прославляют его. (4) К
этим императорам следует присоединить Диоклетиана, отца золотого века,
Максимиана, отца - как его обычно называют - железного века, и других -
вплоть до твоего благочестия. (5) О тебе же, высокочтимый Август, будут
говорить на многих страницах и притом более красноречиво - те, кому
позволят это их более счастливые природные дарования. (6) Далее, к ним
следует добавить Лициния131, Севера132, Александра133 и Максенция134, права
всех их на власть перешли к тебе, но доблесть их вследствие этого отнюдь не
умалилась. (7) Я не буду поступать так, как делает большинство писателей,
не буду унижать побежденных, так как понимаю, что твоя слава возрастет от
того, что я правдиво расскажу об их достоинствах135.

             Флавий Вописк Сиравузянин. Кар, Карин и Нумериан.

XXX

ФЛАВИЙ ВОПИСК СИРАКУЗЯНИН

КАР, КАРИН И НУМЕРИАН

I II III IV V VI VII VIII IX X XI XII XIII XIV XV XVI XVII XVIII XIX XX XXI

I. (1) Что судьба властвует над государством, что она поднимает его на
вершину могущества и обращает в ничтожество, - это ясно показала смерть
Проба. (2) В течение веков, то возвышаемое различными потрясениями, то
поражаемое ими, наше государство испытало в чередовании бурь и счастья
почти все те превратности, какие испытывает единичный смертный человек.
Казалось, после разнообразных несчастий оно будет спокойно пользоваться
непрерывным счастьем, когда после сильного и энергичного государя, каким
был Аврелиан, Проб взял в свои руки законы и кормило правления, согласно
решению сената и народа1. (3) Но великая катастрофа, наподобие
кораблекрушения или пожара, когда роковым образом разъяренные воины
устранили столь замечательного государя, довело, государство до такого
отчаяния, что уже боялись появления домицианов, вителлиев и неронов2. (4)
Ведь нравы государя, когда они еще не известны, вызывают больше опасений,
нежели надежд, особенно в том государстве, которое после нанесенных ему
недавно ран переживало скорбь, выстрадав пленение Валериана,
расточительность Галлиена и удары чуть ли не тридцати тиранов, стремившихся
присвоить себе жалкие члены государственного целого.

II. (1) Ведь если мы захотим вспомнить, какие превратности судьбы испытало
с самого основания города Рима Римское государство, то найдем, что никакое
другое государство в большей степени не наслаждалось благами и не страдало
от бедствий. (2) Чтобы начать с Ромула, истинного отца и родителя
государства, как счастлив был он, который основал, устроил, усилил
государство и - единственный из основателей - оставил город в совершенном
порядке. (3) Что сказать о Нуме, который укрепил религией это гремевшее
войнами и чреватое будущими триумфами государство? (4) Наше государство
процветало вплоть до времени Тарквиния Гордого, но, испытав потрясения
из-за нравов этого царя, оно отомстило за себя с тяжким для царя исходом.
(5) Оно крепло вплоть до времен Галльской войны, когда, словно потонув
после кораблекрушения, причем был взят весь город, кроме крепости, оно
испытало, пожалуй, бедствия большие, нежели те, каких опасались порядочные
люди. (6) Затем оно было снова восстановлено в своем прежнем виде, но на
него такой тяжестью обрушились Пунические войны и ужас борьбы с Пирром, что
оно почувствовало в своем устрашенном сердце смертельную муку.

III. (1) Затем после победы над Карфагеном оно возросло еще больше,
распространив свою власть за моря, но, пораженное гражданскими распрями,
утратив ощущение счастья, оно вплоть до Августа истощало свои силы в
гражданских войнах. Оно было вновь восстановлено благодаря Августу, если
можно говорить о восстановлении, когда потеряна свобода3. (2) Но как бы то
ни было, хотя внутреннее положение было печальным, государство процветало,
властвуя над иноземными племенами. Затем, перенеся неронов, оно вновь
подняло голову благодаря Веспасиану4. (3) Не насладившись всем тем
счастьем, какое сулил ему Тит5, оно получило жестокие раны от лютого
Домициана. Прожив счастливее обычного благодаря Нерве и Траяну и вплоть до
Марка6, оно было растерзано бессердечием и жестокостью Коммода. (4) После